Статья / Философия / Мировоззрение / Ислам в русской литературе
Ислам в русской литературе
Ислам в русской литературе
Мировоззрение. Ислам в русской литературе
Конструирование образа мусульманского Востока в русской литературе имеет сложную историю, рассмотрение которой приводит к мысли не только о поступательном усилении структуры этого образа, но и о циклическом проявлении его в литературном процессе. Просветительский филориентализм Европы и во многом зависимые от него отечественные концепции Востока конца XVIII века — своего рода подготовительный этап восточной топики. Здесь нет широкого проникновения элементов восточной поэтики в структуру художественных текстов, практически отсутствует какой бы то ни было интерес к мусульманской философии и ментальности. Однако внутреннее родство идеализированного Вольтером и Монтескье ислама и «стремления просветительского религиозного сознания к возможно более очищенному монотеизму как предполагаемой «естественной» форме веры»[1] закрепляют в самой европейской, а следом за этим и в русской системе интерес к Востоку, и, следовательно, создают «вакантное место», которое уже в художественном мышлении романтизма потребует своего заполнения.
По словам Н. Чалисовой, в этот период на уровне филологической и знаковой экспликации в единое композиционное поле литературного Востока помещаются, «наряду с джиннами Шехеразады, мудрыми дервишами Саади и любовно-винными песнями Гафиза, гордыми бедуинами и внушающим конфессиональный ужас лжепророком Магометом, сюжеты хорошо знакомых библейских сказаний»[2]. Все это, переплетаясь, находит выражение в так называемом «восточном стиле» русских романтиков. Если восточные повести XVIII в. использовали восточную топику и ономастику в качестве экзотических декораций, целью которых был репрезентируемый «просветительский» сюжет, то в поэзии русского романтизма, собственно, начинается стилистическое использование восточных мотивов в отечественной литературной традиции, получившее название «восточного стиля».
Причины изменения статуса мусульманского Востока у романтиков следует искать в особенностях романтизма, как «постоянного, вневременного типа художественного творчества»[3] и художественного мышления. По мысли С.Л. Каганович, обращение романтиков к Востоку обусловлено типологической близостью европейской романтической литературы и восточной поэтики[4]. Причем суть этой близости состоит в том, что в Европе романтический тип мышления, подобно вспышке, доминирует только в отдельные исторические моменты (в Средние Века, в период расцвета романтизма как литературного направления), в восточных же литературах романтизм «составляет национальную стилевую традицию», которая возникает не в определенные периоды, а «неизменно сопутствует литературному развитию»[5]. Поэтому Восток, в представлении романтиков, — своего рода «прародина» их эстетической системы: «Вникните в сущность Евангелия, прочтите его даже просто как книгу — и вы убедитесь, что оно есть высокая романтическая поэма[6], а священные книги Востока, в таком случае (Библия, Коран, Авеста), — несомненный образец для подражания.
С.Л. Каганович выделяет следующие параметры, сближающие «восточный романтизм» и любовную лирику русских поэтов 20—30-х годов XIX века: субъективизм, психологизм, преобладание изобразительности над выразительностью, канонизированность поэтических средств, вненациональность сравнений, эмоционально-оценочная метафоризация, высокая степень ассоциативности, контрастность и музыкальность[7]. Правда, как замечает Н.И. Пригарина, «восточному романтизму» чужды европейская концепция двоемирия, дисгармоничность миросозерцания, пафос отрицания действительности, как не соответствующей идеалу бытия и неразрешимый конфликт материального и идеального[8], однако эти структурные отличия скорее углубляют, чем отрицают проблему сопоставления.
Указанные особенности европейского и восточного типов художественного мышления и поэтики имеют глубинную связь на уровне философского постижения бытия. С одной стороны, в «восточном» сознании русские романтики видели пример целостного мировосприятия, отличающегося гармоничностью и упорядоченностью. С другой стороны, пушкинскому стремлению к единству в многообразии соответствует кораническое понятие таухида — концепция единства Бога и бытия, из которой «выводится вся метафизика ислама: соотношение единого и множественного, всеобщего и отдельного, возможного и действительного, вероятного и необходимого», таухид, по выражению Н.И. Пригариной, это такой «уровень единения, на котором исчезают противоречия между категориями. Поэтому отдельное может стать всеобщим, малое оказаться великим, взятым в другом масштабе»[9]. В связи с общей тенденцией романтической эпохи в своем развитии все более отдавать предпочтение эпическому отображению действительности, мусульманское мировосприятие и основанная на нем поэтика оказывались удивительно к месту.
[/9][/8][/7][/6][/5][/4][/3][/2][/1]
Ислам в русской литературе
|
Статья / Философия / Мировоззрение / Ислам в русской литературе
|
Назад в раздел
Самые интересные новости:
загрузка...
|
