Самодуры 3 часть (психология общения)
Леонид Алексеевич Круглый был моим директором дважды: много лет назад я уже работала под его началом, затем ушла. Он тоже сменил насиженное кресло и однажды появился в моей судьбе вновь, как весной из-под снега появляются… нет, не цветочки. В течение трёх месяцев он переманивал меня к себе, но в то время я верой и правдой служила Рыжаку.
Буквально через несколько дней после того, как мистер «потные подмышки» подписал заявление о моём уходе, Леонид Алексеевич Круглый нарисовался в моём мобильном:
- Привет. Ну, как дела? Как работа? – в надежде услышать, что всё задолбало, спросил Круглый.
- Никакой работы! Я уволилась! – с искренней радостью ответила я.
То, что произошло пятью секундами позже, нужно было слышать. Сначала – пауза. Круглый, видимо, перегружал свой второй пентиум. Потом мне казалось, что на том конце провода начали резать поросёнка: Круглый визжал от радости так, будто я ему сообщила о том, что отдамся при первой же встрече.
- Всё, собирай вещи, бери билет на самолёт, я тут тебя встречу, расскажу, что делать, по дороге в офис!
Я всегда была легка на подъём и в поисках приключений могла лететь хоть на край света. На этот раз лететь нужно было в Москву - именно там нашел своё пристанище Леонид Алексеевич.
- Сколько? – с этого вопроса без лишних расшаркиваний и любезностей я начинаю любые переговоры по поводу работы, дабы не тратить ни своё, ни чужое время. Сумма была предложена приличная.
- Где я буду жить?
- Квартира уже есть, оплачивает фирма, не переживай – отрапортовал Круглый.
Насущные вопросы были решены. Оставалось одно – войти в ту же реку дважды. Я понимала, что Леонид Алексеевич – далеко не сахар, что его корона и в былые-то годы была внушительных размеров, а теперь, с переездом в столицу, крыша, наверное, совсем потекла, но, сумма гонорара ласкала слух, и работа была мне по душе. Утром я уже сидела в самолёте.
Говорят, что внешность человека – зеркало его души, и практика показывает, что это действительно так. Леониду Алексеевичу Круглому не было ещё и 26-ти, но выглядел он на все 36. В двух словах я бы описала его так - гигантская груша: маленькая голова, обвисший сутулый корпус, заплывшие жиром бока и огромные сальные бёдра.
Внешность Леонида Алексеевича вызывала во мне лишь одно чувство - чувство брезгливости. Шагающий по офису от стены к стене, он напоминал борца сумо, который мечется в поисках противника. У него всегда был слегка приоткрытый рот, взгляд из-подо лба и тяжелое дыхание. Когда он вот так молча на тебя смотрел, казалось, что ты имеешь дело с дауном, хотя, когда он начинал говорить, это предположение только усиливалось. Круглый не умел чётко и лаконично высказывать свои мысли. Каждая новая фраза начиналась с долгого и протяжного «эээ».
В его гардеробе было всего два вида одежды: костюм классический и костюм спортивный, и если спортивный ещё хоть как-то скрывал недостатки его фигуры, то пиджак и брюки сидели на нём, как на корове седло, а штаны свисали до колена так, будто корова не добежала по нужде до специально отведённого места.
Ухаживать за собой Круглый не любил: от него вечно разило дешевым одеколоном, стрижка была похожа на домашнее творчество «под машинку», а из-под ногтей часто виднелась грязь. И во многом так было не потому, что Леонид Алексеевич - ужасно ленивый по натуре человек, а в нём попросту не было чувства вкуса и понимания прекрасного. Примитивность во всём – вот то, что я читала в бегущей строке у него на лбу.
Круглый, как и обещал, встретил меня в аэропорту. С воспитанием у мегаперсоны было ещё хуже, чем с внешним видом, поэтому я даже не рассчитывала, что он оторвёт свой толстый зад от сидения, поможет с чемоданами, откроет дверь в машине или подаст руку. Как прошел перелёт, голодна ли я, как самочувствие – это Леониду Алексеевичу было тоже по барабану.
Мы сразу поехали в офис. По пути он ввёл меня в курс дела, высадил возле какого-то здания и уехал, ничего не сказав. Я самостоятельно нашла своё новое место работы, познакомилась с коллективом, и сразу же принялась за дело. Мой первый рабочий день закончился в 11 часов вечера. После перелёта, без завтрака, обеда и ужина, полноценных восьми часов работы я наконец-то поехала в свой новый дом.
Следующее утро у меня началось с вопроса к шефу:
- Где здесь неподалёку найти какое-нибудь кафе или бистро?
- А зачем тебе кафе? – со взглядом примата спросил Круглый.
- Ну, я вообще-то иногда ещё и обедаю. А у вас тут как, это не принято?
О том, что сотрудникам нужен обеденный перерыв Гигантская Груша даже не подозревал. Зачем? Ведь это ему нужно поддерживать несгораемыми свои 120 килограмм жира, а всем остальным необходимо срочно записаться в балетную школу, считать калории и вкалывать до заката.
Первый случай неизлечимого самодурства произошел с Круглым уже через несколько дней после моего приезда. Он позвонил мне часов в 7 утра:
- Слушай, сегодня в 9:00 я организую срочное собрание. Там буду всем раздавать пинков, а то совсем уже некоторые расслабились. Ну, и на тебя немножко погоню, но ты там не обращай внимания, это я так, для других выступлю.
- Ты имеешь виду, чтоб я тебя не послала тут же при всех?
- Ну да. Ну, ты ж понимаешь, это чисто воспитательный момент для отдельных товарищей.
- Ладно, подыграю. Но ты тоже не перебарщивай.
Собрание началось ровно в 9:00 (нужно отдать должное Круглому, он был очень пунктуальным человеком). Все сидели с унылыми лицами, понимая, что ничего хорошего в свой адрес сейчас не услышат. Концерт, как и обещал Леонид Алексеевич, был ого-го! Он «ставил раком» всех по очереди, требовал ещё больших результатов, а когда с упрёком задавал вопрос, никто даже не смел пикнуть.
Очередь дошла и до меня. Я «получила» свою порцию нотаций, послушно покивала головой и делала извиняющееся выражение лица, мол, исправлюсь, шеф. Вечером того же дня Круглый тихонько поблагодарил меня за хорошо сыгранную роль. Что ж, подобный воспитательные собрания иногда даже полезны, думала я, мысленно поддерживая тактику шефа. Но, так уж получается, что, как правило, всё тайное всегда становится явным, вот и вся подноготная этого собрания тоже стала мне известна, но произошло это только через неделю.
На следующий день Круглый сообщил мне о том, что через пару дней он, я и наша коллега Люба Григорьева отправляемся в командировку на неделю, в такое себе турне по матушке-России. График предстоял жесткий, всё свободное время, по подсчётам, должно было уходить на переезд из одного города в другой, и на ночлег. Люба решила в командировку ехать своей машиной, Круглый, само собой, тоже. У меня же своего авто не было.
«Ты поедешь со мной!» – не принимая возражений, заявил он. Ездить с Круглым в машине было для меня наказанием. Мало того, что эти 120 килограмм рвотного порошка находились постоянно рядом, так он ещё ездил со скоростью 200 км в час, курил в машине через каждые 15 минут и во всю слушал шансон. Ах да, он не просто слушал, он ещё и пел до тех пор, пока я тактично не попросила его заткнуться раз и навсегда.
Первым городом, в который мы приехали, был Санкт-Петербург. Люба сходу предложила мне перекочевать к ней в машину: она видела, что от путешествия с шефом я не в восторге, и я, естественно, согласилась. Мы обе знали, что Леонид Алексеевич такой самодеятельности не одобрит, но нам было глубоко всё равно.
Первый день мы отработали на «ура», дико устали, но нам ещё предстоял четырёхчасовой переезд в следующий пункт назначения. Каково же было моё удивление, когда Люба, уверенно держась за руль и, устало глядя в лобовое стекло, сказала:
- А ведь у меня сегодня день рождения…
- Как? – я остолбенела! - Шеф даже не обмолвился!
- А вот так. Он знал, что у меня день рождения, и всё равно заставил ехать в эту командировку, козёл!
Самое обидное было то, что Люба в этой командировке действительно была, как «не пришей кобыле хвост». Поначалу я удивлялась, зачем её вообще отправляют в эту ссылку, и только в этот момент поняла: он ей мстит. Круглый уже давно точил на Любу зуб (она периодически раскусывала его финансовые махинации), но сделать ничего не мог, так как у Григорьевой были весьма влиятельные покровители. Стоило ей только заикнуться, и Круглый уже бы покупал билет на родину. Но Люба молчала. Она была слишком порядочным человеком для того, чтобы заниматься подобными вещами. Но вот он не успокаивался никогда. При любом удобном случае он отыгрывался на Григорьевой по полной.
У Любы день рождения, а она девятнадцатый час сидит за рулём, без обеда, без ужина и без праздничного настроения.
- Козёл, задолбал! Знал, что у меня день рождения, знал, что я не нужна в этой командировке и всё равно, гад, заслал! – ругалась Люба безбожно, но всегда по делу. – Перед собранием позвонил, урод, попросил, чтоб я не выступала, когда он выступать начнёт, а теперь вон как повернулся!
И тут я поняла, что речь идёт о том самом собрании!
- Как, и тебе тоже звонил?
- Ну да. И тебе? – мы смотрели друг на друга, и потихоньку наше настроение поднималось.
Прозвонив остальных участников того собрания мы узнали, что в то утро Круглый обзвонил ВСЕХ! Даже текст не потрудился изменить - слово в слово наплёл одну и ту же лапшу, а потом примерял роль важного и очень грозного директора. Мы с Любой умирали со смеху, но не понимали зачем? Пусть хотя бы один из присутствующих тогда не был предупреждён, ну, для одного спектакль устраивался, а так для кого?
- Я же говорю, что он конченый! Быдло колхозное! Вылезло из своего Мухосранска, жиром обросло и со своим свиным рылом руководить лезет! Да, Оля, он просто пешка, я-то знаю! И он знает, что я ему, козлу, в любой момент в Мухосранск отправиться помогу. Какого же он выступает?
(Продолжение следует)
Самодуры 3 часть (психология общения)
