ОСЕНЬ, ПАРК, МУЗЫКА...

ОСЕНЬ, ПАРК, МУЗЫКА...

У каждого из нас на свете есть места,

Что нам за далью лет всё ближе, всё дороже,

Там дышится легко, там мира чистота

Нас делают на миг счастливей и моложе…

Немыслимое совпадение места и музыки…

Под ногами шуршали несметенные с асфальтовой дорожки тополиные листья. В парке ничего не изменилось за восемнадцать лет. Только выросла в глубине ненавязчивая кафешка, почему-то пустая в этот вечерний час. Видимо, никого не притягивала слишком грустная музыка. А он каждую осень приходил сюда, подолгу курил на одной и той же скамейке и всякий раз, больно раздирая память, перед ним возникали одни и те же глаза…

Он так и не признался ей в любви. Своими немыслимыми, нелогичными – назло самой себе – поступками она никак не давала ему сделать этого – пока не стало слишком поздно. Это тогда, в свои 22, он решил, что поздно.

- Мне интересно с тобой!

Единственное, что он успел ей сказать. Для Арсена это было больше, чем «люблю». С его яркой внешностью метиса – черные волосы, серые глаза, широкие плечи, узкая талия – завести подружку было делом пятиминутным. А с ней он мог говорить часами, просто держа ее за руку – в этом парке, на этой скамейке. Листья падали им на плечи, на волосы и просто снять упавший лист уже было немыслимой лаской – от этих движений тормозили сердца у обоих и потели ладони…

Арсен подрабатывал сторожем на стройке. В дни дежурств он забирал ее с автобусной остановки, подъезжая на роскошной красной Яве – она робела от его невероятной красоты. А потом по улицам города, обнимая его… И вечера в прорабском вагончике: яблоки с хлебом, поцелуи до кровоточащих губ – и ничего больше. Арсен дико хотел близости, но не мог перешагнуть через черный пугающий взгляд – своя, до боли своя – и невероятно далёкая и чужая…

Юрка был другом Арсена и ненавидел его. В вагончик зашел просто так – пива попить, засветить новые джинсы – и увидел с Арсеном девчонку. Ничего особенного, он не любил таких – молчит, смотрит не улыбаясь. Но Арсен явно влюблен, а она непонятно что… Молчит же! А взглянет – будто вырвет взглядом кусок тела.

А она хотела, чтобы Арсен ревновал. Чтобы доказал, что любит. Чтобы остановил. Чтобы боролся.

Юрка сказал, что проводит. А она согласилась. Арсен изменился в лице, но улыбнулся. Сказал «Счастливо!» Открыл и закрыл за ними дверцу вагончика. Упал вниз лицом на грязный строительный матрац.

И не позвонил больше никогда. Вообще никогда. И ни разу не спросил о ней у довольного Юрки.

Через полгода встретил ее на автобусной остановке. В голубом широком платье – страшно худую, на лице огромные черные глаза и большой нос… И живот тоже большой. Встретились глазами, она бросилась бежать через дорогу. Водители тормозили. Но почему-то ни один не бросил ей вслед обидного слова…

Вот собственно и всё, что было. Только всякий раз он сидит на скамейке в неизменившемся парке, складывает в букет цветные листья, собирая их со своих колен, и всё крутит и крутит в голове историю своей любви и её предательства. И, уже опытный следователь, видит множество версий другого развития событий. Если бы он сделал так… Или так… Или хотя бы сказал… Или нашел ее…

И совершенно точно знает, что она придет в этот парк. Сядет рядом. Молча заберет букет. Посмотрит, вобрав черными глазами его всего – от форменных ботинок до лысеющей макушки. И уже никогда не посмеет уйти с другим.