НОКТЮРН
Женщина напротив меня в вагоне метро. Отрешена от всего, ее словно нет среди нас. «Обреченную душу узнаю по взгляду...» Я знаю, где она, - там, где была счастлива или залпом выпила свое горе, там, где живет или умирает сегодня ее любовь...
А я читаю в метро. Я многое бы отдала, только бы еще раз, так же, как она, ехать, замерев от любви.
***
... В последний день года я сидела у телефона и ждала, когда ты позвонишь. Я твердо знала, что ты позвонишь, и эта моя уверенность уже сама была как признание.
Все давно разошлись, унося домой коробки, сумки, ожидания. Мне с моим ожиданием спешить было некуда.
Ты позвонил:
- С наступающим годом! Пожелаем друг другу нового счастья или сознаемся, что сегодня другого не нужно?
Я ответила:
- Другого не нужно. Я счастлива.
Это и было нашим признанием в любви.
***
Когда сыновья вырастут, я научу их, как узнать, «любовь это или нет».
... Сначала мечтаешь о том, как встретимся, будем вместе и как я буду счастлива. А потом - что встретимся, будем вместе, и как ты будешь счастлив, удачлив и вообще - тебе во всем повезет. Вот тогда только и начинается любовь.
***
Мастер на стекольном заводе показывал мне, как поет хрусталь, если умело провести рукой по краю стакана. Рядом стояли стаканы почти такие же на вид, но они не отзывались людской руке.
- Обжиг не тот, петь не будет, необожженное, - усмехнулся мастер. - Это как сердце, само не обожжено, другому не отзовется.
Как я благодарна всему, что было у тебя до нашей встречи, если теперь твое сердце ответило мне.
Я не ревную к тем, кто был. Страшно, что еще кто-то может быть.
***
Бывает, первый нежданный снег ляжет на раскрытые цветы. К утру снега не станет, цветы будут стоять, как и вчера, - глаз не отвести. Но внутри они уже замерзли, и им не отогреться. Обречены.
Мы поссорились. К утру даже не вспомнишь, отчего. И все опять безоблачно, безопасно. А лед внутри, прозрачный и незаметный, остался. И уже не тает.
***
В двадцать лет все время хочешь слышать «я тебя люблю». Без этих слов и любовь кажется невзаправдашней. После тридцати и без этих слов знаешь, любят ли тебя. Я поверила, что любима, когда поняла, что ты позвонишь именно тогда, когда мне это очень нужно. Так угадывать может только тот, кто любит. Почему же ты не звонишь сегодня?
***
В твоем доме, где так много поворотов, простенков, закоулков, где есть куда приткнуться настроению, стоит в прихожей зеркало. Старое, подслеповатое и очень доброе. В него глядишься, не страшась: в нем я всегда красивая, молодая и счастливая.
Но, взглянув вчера в его знакомый лик, я вдруг увидела в нем свою усталость. И мои морщинки смотрели на меня, и мои сомнения, и страх... Неужели зеркало что-то знает?
***
Как о счастливом времени вспоминаю те дни, когда мы не могли встретиться - вечно что-то мешало то мне, то тебе. Помнишь, я звонила, ты отвечал:- «Давай завтра!» Я в отчаянии опускала трубку, а через минуту снова пробуждалась радость - ведь будет еще завтра! Я обязательно позвоню. И услышу тебя. А назавтра ты звонил сам, но я не могла выкроить часа, и голос твой скисал, а я все равно была счастлива.
А сейчас дела складываются так, что мы можем видеться хоть каждый день, но мне почему-то неловко набрать твой номер. И ты не звонишь.
***
Когда появился ты, я полюбила то, что раньше ненавидела всей душой вечно занятой городской женщины, полюбила дальние поездки в метро, даже в те часы, когда вагоны забиты до отказа.
Меня ничто не раздражало. Забиться в угол вагона, отвернуться, закрыть глаза и думать о тебе. Ни дома, ни на работе, ни на улице я не могу остаться с тобой наедине. Только в этих вагонах, где народу так много, что никто ни на кого не смотрит. И толпой мои мысли отделены от мира, как стеной.
А вчера сквозь стену вдруг прорезались голоса двух женщин. И я с изумлением осознала, что различаю их слова, понимаю, о чем они говорят...
***
Ты вернулся в город через много недель. Я это знала... А ты не позвонил. Тогда я сама набрала номер, который нигде у меня не записан и который мне, наверное, никогда не забыть.
И, услышав твой голос, положила трубку.
Что, если ты дрогнешь, солжешь, что хочешь меня видеть, и мы встретимся, и я увижу в твоих глазах, что ты...
Я перенесу, что ты в городе и не звонишь мне. А вот другого не выдержу.
***
Приятельница сына сидит у нас, в самом уютном углу кухни. Сжалась в комок, глаза блестят. Поплакать бы ей сейчас в самый раз, но слез нет. Еще свежа рана - любимый предал, мир обрушился, тайфун разметал обломки.
- У меня вот здесь холодно,- она дотрагивается до груди, где стучит ее такое горячее, еще ни разу не болевшее сердце.
- Все заледенело...
- Растает,- уверенно отвечает мой сын, ее старинный, еще с детского сада приятель.
- Пей чай.
От горячего чая, может быть, что-то и оттаяло, она начинает всхлипывать, и скоро тоненького носового платка уже не хватает для горьких слез...
А у меня сердце даже не ноет. Пусто там, где, согласно анатомии, оно у меня было. И ничего не заледенело. И никогда больше не оттает.
И в метро я думаю только о том, чтобы сесть и достать книгу. И читать до конечной остановки.
НОКТЮРН
