Чай победно идет по свету

Чай победно идет по свету

ЧАЙ ПОБЕДНО ИДЕТ ПО СВЕТУ

В Англии "Чайная лихорадка"

Именно эта компания и заложила основу экономической жизни Великой Британской империи, над которой к началу XX в., по хвастливому заявлению самих англичан, «никогда не заходило солнце». И именно эта компания стала со временем крупнейшим монополистом такого невиданного товара, как чай.

Буквально шесть недель спустя после создания в Лондоне Ост-Индской компании флот из шести судов с четырьмя сотнями экипажа под командованием Джеймса Ланкастера отошел от британских берегов и шестнадцать месяцев спустя оказался около Суматры (Индонезия), не переходя, однако, «черту», которую установили португальцы, декларировавшие своими районы восточнее нее. Набрав там различного экзотического товара, Ланкастер перед возвращением в Англию оставил своих людей, создав тем самым первую восточную «факторию», которая в последующем стала важным опорным пунктом для утверждения английского влияния во всем регионе, а также для закупок чая.

Создатели английской марки чая «Ахмад» утверждают, что началом «чайного плена» Англии можно считать 1614 г., когда купцы Ост-Индской компании преподнесли в дар своему королю (Джеймсу Первому) два фунта «китайского листа».

Другие английские исследователи отмечали, как первое упоминание о чае из уст англичанина, просьбу начальника восточной «фактории» в 1615 г., адресованную другу в Макао, прислать «горшочек лучшего чая». В том году «Компания Джона» имела на Востоке уже 18 своих «факторий», включая одну в Японии и несколько в Индии.

Непосредственно в Китае первая «фактория» англичан возникла только в 1684 г., вблизи Кантона. При этом ни одно английское судно, ни один англичанин не могли появиться там без санкции «Компании Джона». Год спустя китайский император распорядился, чтобы торговля со всеми европейцами велась только через Кантон, а следовательно, чайный товар можно было приобрести только там.

На самих Британских островах чай появился, как утверждают несколько исследователей этой темы (Джейн Петтигрю, Джеймс Пратт Норвуд), только в сентябре 1658 г., в месяц, когда умер Оливер Кромвель, десяток лет диктаторски правивший страной.

Пратт дает объяснение причины, по которой чай дошел до англичан позже, чем до обитателей континентальной Европы: Кромвель запрещал посредничество голландцев в перевозке товаров в Англию, а именно они и были в то время главными поставщиками чая в страны Европы. Но в 1658 г. это все же произошло.

Торговец Томас Гаравей, имевший магазин на Эксчейндж элли, завез из Нидерландов 140 фунтов чая и поместил в лондонском еженедельнике «Меркуриус политикус» за 23-30 сентября 1658 г. объявление о продаже с аукциона нового товара, пояснив, что «этот прекрасный, одобренный всеми врачами китайский напиток, именуемый китайцами «ча», другими народами «тей», продается в кофейне «Голова султана», что находится на Свитинг ренте около Королевской биржи Лондона».

Два года спустя Гаравей с целью расширения своей торговли чаем написал пространную рекламную листовку с «точным описанием выращивания листового чая, его качеств и достоинств». В ней утверждалось, что чай способен излечить от любой известной болезни, «сделать тело подвижным и эластичным... избавить от головной боли, головокружения и тяжести в желудке... снять спазмы дыхания... прояснить зрение... изгнать мрачные сны, просветлить голову и укрепить память... он прогоняет случайный сон и вообще снимает сонливость... он хорошо помогает при простуде, водянке, цинге и устраняет инфекцию».

Такая реклама привлекала внимание, и торговля чаем в Англии ширилась. Наряду с модными кофейнями в Лондоне стали возникать специальные комнаты для распития чая.

Большим стимулом к употреблению чая послужило то, что вознесенный на английский трон после смерти Кромвеля Карл II женился в 1662 г. на португальской принцессе Катерине Браганца, которая была убежденной поклонницей чая. Часть приданого, которое она привезла в Лондон, составлял большой короб чая (замечу, что в приданое входила и передача Португалией под власть английской короны порта Бомбей в Индии). Катерина стала подавать при дворе хорошо приготовленный чай, и слухи о новом напитке быстро расходились по стране. Многие хотели вкусить этот напиток, хотя цены на качественный чай в Англии были тогда очень высокими — от 16 до 60 шиллингов за фунт, что было позволительно только богатым.

Почти полвека англичане дегустировали диковинный продукт из Китая, не имея ясного представления о том, из чего и как его производят, да и как лучше им пользоваться. Но в 1699 г. в Лондоне была опубликована книжечка Ф. Овингтона, судового священника (капеллана) флота Его Величества, озаглавленная «Эссе о природе и свойствах чая». То была первая изданная на Западе книга о чае, и произошло это в те годы, когда Вильгельм III Оранский был правителем Нидерландов и одновременно королем Англии.

В книге Овингтона было описано, как и где растут чайные кусты в Китае, в какой сезон и как китайцы собирают лист чая, как разделяют чай по сортам, цена которых может отличаться в сотни раз, как настаивают чай (три и четыре раза) и используют его для лечения болезней, а также как китайцы обманывают заезжих английских и голландских купцов, постоянно пытаясь подсунуть им подделки чая. Автор подробно обрисовал целебные свойства чая и противопоставил чайный напиток вину как эффективное средство укрепления здоровья и утверждения трезвости.

Отметим, что в те годы дамы пили чай дома, а джентльмены предпочитали посещать популярные в середине века «кофейни», своего рода «мужские клубы», в которых собирались банкиры, биржевики, политики, журналисты, поэты. Знаменитая лондонская страховая компания «Ллойде» начала свое существование с такой кофейни, в которой Эдвин Ллойд для удобства посетителей составлял ежедневно список судов и грузов, проходящих через лондонский порт. В 1702 г. в Лондоне насчитывалось более 500 кофеен.

А в 1706 г. Томас Твайнинг, ставший впоследствии всемирно известным своими превосходными марками чая, открыл рядом со Стрэндом прямо у стен старого лондонского «сити» свою «Кофейню Тома», в которой посетителям подавали чайный напиток и продавали чай. В 1717 г. это процветавшее заведение было переименовано в «Голден лаен» (Золотой лев) и быстро завоевало популярность как место, где всегда был в продаже рассыпной чай и где чайный напиток подавали «как джентльменам, так и леди». В те годы в одной из кофеен пил чай большой его поклонник знаменитый д-р Самюэл Джонсон, создатель классического «Словаря», который, по его же словам, «чаем развлекал себя вечером, чаем успокаивал себя ночью, чаем приветствовал утро».

Очень высокие цены на чай при Карле Втором были связаны с тем, что он своим указом поднял пошлину на такие популярные импортные товары, как чай, кофе и шоколад, с 8 пенсов до 2 шиллингов (24 пенса) за фунт товара. В результате к 1689 г. фунт самого дешевого чая стоил 7 шиллингов, что было почти равно недельному заработку среднего рабочего.

Спрос на чай, тем не менее, рос как среди богатых, так и среди бедных, и это неизбежно привело к возникновению обширного «черного рынка», питавшегося пиратскими поставками чая через Ла-Манш из близлежащих Нидерландов. То были годы острого соперничества Англии и Нидерландов на континенте, на морях и «за морями».

Контрабанда чая через пролив приняла гигантские размеры, в нее оказались вовлеченными капитаны многих прибрежных судов, целые прибрежные поселки, даже политики и священники, так или иначе связанные с нелегальными перевозками, хранением и продажей товара, спрос на который постоянно рос. Появлялись подделки чая, в чай подмешивали различные добавки, например, лакричник (солодку) или листья тёрна, а то продавали уже использованный чай, высушенный, чем-либо подкрашенный и сдобренный, благо что не всем был хорошо знаком этот новый продукт.

В 1725 г. правительство приняло специальный акт, по которому контрабандистов и недобросовестных торговцев штрафовали на суммы до 100 фунтов стерлингов, а в 1730 г. был установлен штраф в 10 фунтов стерлингов за продажу фунта нелегального или фальшивого чая. В 1766 г. ввели еще дополнительное наказание — заключение в тюрьму.

Кстати сказать, зеленый чай в то время было легче подделать, и англичане все больше делали выбор в пользу черного чая, тем более что китайцы при династии Мин стали продавать иностранцам в больших количествах черный рассыпной (байховый) чай.

В XVIII в. чай прочно занял в Англии место самого популярного напитка, заменив многим эль (пиво) за завтраком и джин в остальное
время суток. Англичанка Джейн Петтигрю, которая описывала, «как Британия открывала чай», приводила следующие сведения. Потребление чая англичанами возросло с 66 738 фунтов в 1701 г. до 4 915 472 фунтов в 1781 г. (за 80 лет в 73 раза!). Когда же правительство пошло в 1784 г. на резкое снижение чайной пошлины (со 119% до 12,5%), потребление возросло к 1791 г. до 15 с лишним миллионов фунтов, т. е. в три раза, причем менее, чем за десяток лет. Поэтому не будет преувеличением сказать, что в XVIII в. Англию подлинно потрясла «чайная лихорадка».

Англичане распивали чай дома и при посещении вошедших в моду «чайных садов», которые возникали по периферии центрального Лондона и в которых общались джентльмены и леди, дети с гувернантками, простой народ. «Кофейни» уже в начале XVIII в. деградировали и становились прибежищем бездельников и сомнительных личностей, они быстро закрывались, а некоторые трансформировались в закрытые мужские клубы, столь характерные затем для Британской империи.

Напротив, «чайные сады», эти весьма демократичные парки, в которых можно было видеть и членов королевской семьи, и простой люд, привлекали всеобщее внимание. Там можно было не только попить чай на природе, но и послушать исполнение популярных мелодий духовым оркестром и др. Так возникли сады Мерлибон, Рейнлэг, Воксхолл, где устраивались вечерние концерты, фейерверки и грандиозные иллюминации, скачки, прогулки в лодке, боулинг (кегли) и другие игры на лужайках, даже танцы под оркестр. Утверждают, что именно в «чайном саду» лорд Нельсон встретил свою возлюбленную Эмму, ставшую позже леди Гамильтон.

Лондон, однако, разрастался, а вкусы и интересы англичан менялись, и в начале XIX в. эти сады стали закрываться. Менялось отношение англичан к чаю, который стал более качественным и разнообразным по видам и сортам. Если раньше чай пили в любое время дня и все больше после обильной вечерней трапезы как средство, способствующее «сварению желудка», то в новом веке стало прививаться более избирательное отношение к чаю.

Знатоки английской истории утверждают, что знаменитая традиция англичан устраивать «Afternoon tea» (чай после полудня) была «изобретена» Анной, седьмой герцогиней Бедфордской, которая испытывала неудобство от того, что после легкого полуденного завтрака (ланча) требовалось долго дожидаться обеда, проходившего вечером, часов в восемь, а то и позже. Чтобы утолить немного приступ голода в ожидании позднего обеда, она просила подавать ей в комнату чай с небольшой закуской, а вскоре стала приглашать на такую чайную трапезу подруг.

Неудивительно, что такие чайные церемонии быстро вошли в моду в лондонских аристократических кругах. Чуть ли не весь лондонский «свет» собирался в конце дня: пили чай, лакомились изысканными бутербродами и пирожными, обменивались новостями, обсуждали моды и наряды, сплетничали. Да что все это описывать, если мы уже много читали об этом ритуале «чая после полудня» в произведениях Уильяма Теккерея («Ярмарка тщеславия»), Оскара Уайлда («Как важно быть серьезным» и др.), а также Чарльза Диккенса и Бернарда Шоу.

Не могу все же обойти вниманием описание «безумного чаепития», которое дал нам Льюис Кэрролл в своем прекрасном произведении «Приключения Алисы в Стране Чудес», написанном для детей и не только детей.

«.. .Около дома под деревом стоял накрытый стол, а за столом пили чай Мартовский Заяц и Болванщик; между ними крепко спала Мышь-Соня. Болванщик и Заяц облокотились на нее, словно на подушку, и разговаривали через ее голову.
«Бедная Соня, — подумала Алиса. — Ей, наверное, неудобно? Впрочем, она спит, значит, ей все равно».
Стол был большой, но чаевники сидели с одного края, на уголке. Завидев Алису, они закричали:
— Занято! Занято! Мест нет!
— Как это нет?! — возмутилась Алиса и уселась в большое кресло во главе стола.
— Выпей вина, — бодро предложил Мартовский Заяц.
Алиса посмотрела на стол, но не увидела ни бутылки, ни рюмок.
— Я что-то его не вижу, — сказала она.
— Еще бы! Его здесь и нет! — отвечал Мартовский Заяц.
— Зачем же вы мне его предлагаете? — рассердилась Алиса. — Это не очень вежливо.
— А зачем ты уселась без приглашения? — ответил Мартовский Заяц. — Это тоже невежливо!
— Я не знала, что это стол на троих, — сказала Алиса. — Приборов здесь гораздо больше.
— Что-то ты слишком обросла! — заговорил вдруг Болванщик. До сих пор он молчал и только с любопытством разглядывал Алису. — Не мешало бы постричься.
— Потрудитесь не переходить на личности, — строго ответила Алиса. — Это очень грубо.
Болванщик оторопел.
— Чем ворон похож на конторку? — спросил он, помолчав.
«Так-то лучше, — подумала Алиса. — Загадки — это гораздо веселее...»
— По-моему, это я могу отгадать, — сказала она вслух.
— Ты хочешь сказать, что думаешь, будто знаешь ответ на эту загадку? — спросил Мартовский Заяц.
— Совершенно верно, — согласилась Алиса.
— Так бы и сказала, — заметил Мартовский Заяц. ~ Нужно всегда говорить то, что думаешь.
— Я так и делаю, — поспешила объяснить Алиса. — По крайней мере... По крайней мере, я всегда думаю то, что говорю... а это одно и то же...
— Совсем не одно и то же, — возразил Болванщик. — Так ты еще, чего доброго, скажешь, будто «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу» одно и то же!
— Так ты еще скажешь, будто «Что имею, то люблю» и «Что люблю, то имею» одно и то же! — подхватил Мартовский Заяц.
— Так ты еще скажешь, — проговорила, не открывая глаз, Соня, — будто «Я дышу, пока сплю» и «Я сплю, пока дышу» одно и то же!
— Для тебя-то это во всяком случае одно и то же! — сказал Болванщик, и на этом разговор оборвался...»

Можно было бы продолжить, но приведенная цитата уже напоминает салонную болтовню не только детей, но и взрослых, мало чем озабоченных людей.

Замечу попутно, что подлинное имя автора — д-р Ч. Л. Доджсон. Он был профессором математики одного из колледжей в Оксфорде и свою книгу написал в 60-х гг. викторианского века как сказку для дочерей своего коллеги, одну из которых звали Алиса. Описанное им чаепитие было подсказано забавными чайными церемониями в его доме с участием этих девочек, проходившими обычно в 6 часов вечера. Позже им была написана и книга «Алиса в Зазеркалье». Кстати, мало кто знает, что он однажды путешествовал по России и посетил Нижегородскую ярмарку.
Явно пародируя нравы викторианской Англии, когда «чай после полудня» стал особенно изысканной церемонией в кругу разбогатевших англичан, он с тонким юмором изобразил картинку, близкую к абсурду. А сами книги об Алисе вросли в язык и юмор англичан, они были переведены на все языки мира...

В викторианскую эпоху в лондонских магазинах согласно моде на чайные церемонии появились соответствующие обстоятельствам изящные чайники и другая чайная посуда из фаянса, фарфора, серебра, специальные скатерти и салфетки и прочее, что могло бы придать наибольшую элегантность столу. Появились и книги с рекомендациями, как заваривать и подавать чай, как накрыть стол к чаю и что подать к чаю, как организовать «прием (приглашение) к чаю».

В то время в ходу было и типично английское (разговорное) разграничение чая как церемонии на «high» (в смысле большой) и «low» (маленький). Имелось в виду, что в первом случае чай пьют с обильным приемом пищи, а во втором — в основном только чай.

Невероятно возросшее потребление англичанами чая поставило правительство перед дилеммой: как удовлетворить эти потребности в условиях, когда Китай не желал увеличивать импорт английских товаров (в основном, хлопчатобумажных тканей), на которые обменивался чай.
Нужно отметить, что на протяжении XVIII в. «Компания Джона» могла вывозить китайский чай только через Кантон, где действия капитанов судов компании строго контролировались назначенным из Пекина чиновником. Последний, следуя строгим наказам императора и установленным «Восемью правилам», ограничивал нахождение в порту иностранных судов периодом с августа по март, препятствовал любому общению с местным населением, кроме специально назначенных китайских торговцев, и собирал с закупленного товара налог соразмерно тоннажу прибывшего иностранного судна. Попутно он по любому случаю назначал штрафы и просто требовал подношений.

При таких жестких ограничениях агенты «Компании Джона» должны были проявлять большую изобретательность и к тому же быть универсальными экспертами закупаемых товаров, в том числе чая, который в зависимости от сорта очень различался в цене. Они вели длительные переговоры с китайскими торговцами, и со временем в их отношениях сформировался некий новый язык — «lingua franca», получивший впоследствии наименование «пиджин инглиш» (pidgin English).

Образование самого слова «пиджин» англичане связывают с тем, что именно так китайцы произносили (чрезвычайно искаженно) английское слово «business» (бизнес). Этот «базарный язык» не следовал никакой грамматике и состоял наполовину из английских слов и наполовину из слов, заимствованных у португальцев и индусов, причем с сугубо китайским произношением. Так в историю чая вплелась история колоритного языка под названием «пиджин инглиш», к которому прибегают в некотором роде и в наши дни.

Все отмеченные китайские ограничения и языковые трудности не шли в сравнение с главной проблемой: китайцы не желали брать много английских товаров в обмен на чай и за партии чая сверх этого требовали платить не иначе, как серебром — монетами либо в слитках. Лондон не располагал большим количеством серебра и искал выход из положения.

Испытывая все больше нехватку чайного товара, Лондон к началу XIX в. решил эту задачу, пополнив свой экспорт в Китай таким товаром, как опиум. Хотя в Китае еще с 1727 г. действовал строгий запрет на ввоз опиума, англичане, а затем и португальцы стали добавлять в свои партии товаров для Китая опиум, который практически не был знаком китайскому населению. Но агенты «Компании Джона», подобно современным наркоторговцам, вначале бесплатно раздавали китайцам неведомый продукт, а внедрив зависимую привычку к нему, налаживали все расширяющиеся поставки его.

Английская Ост-Индская компания стала спешно выращивать опиум в Бенгалии (Индия), ставшей частью Британской империи. Она продавала его в Калькутте купцам-оптовикам за серебро, «умывая тем самым руки», но зная, что он попадет в Китай, и тут же это серебро шло на уплату китайским торговцам за партии чая сверх тех, что компания получала путем обмена на товары английского производства. Коробы опиума завозились в Кантон и на английских парусниках.

Не стану морализировать по этому поводу, а приведу слова американца Пратта: «Пристрастив большую часть англоговорящего мира к чаю, Достопочтенная Компания занялась тем, что пристрастила китайских поставщиков этого чая к другому товару — выращенному в Индии опиуму».
Несмотря на все строгости китайского правительства в отношении импорта и употребления опиума, незаконная торговля им продолжалась.

Нельзя сказать, что англичане были довольны таким положением. Они искали возможности как-то договориться с Пекином и, например, в 1792 г. лорд Маккартни пробился на аудиенцию к императору, но с ним соглашались разговаривать только на языке «кау-тау», еще более примитивном, чем «пиджин инглиш», и никакой беседы с императором не получилось. «Высокомерные стороны» остались каждый «при своем интересе», а поставки опиума в Китай ширились.

Если в конце 20-х гг. XIX в. в Китай нелегально при участии англичан ввозилось менее 10 тыс. ящиков опиума в год, то пятьдесят лет спустя эта цифра достигала почти 100 тыс. Опиум становился бедствием Китая, и конфликт с англичанами был неизбежен.

Британия к тому времени стала могущественной державой, «правила морями» и презирала далекого китайского императора, а тот в свою очередь считал себя непобедимым. Дело дошло до того, что в 1839 г. китайский таможенник Лин Жесу, инспектируя оказавшийся вблизи Кантона английский парусник, сбросил с его борта в прибрежные воды 20 тыс. коробов опиума, которые волны быстро унесли в море. Это явилось шоком для самоуверенных англичан, и год спустя Лондон объявил войну Пекину, а последний в ответ ввел эмбарго на экспорт чая.

Разразился военный конфликт, вошедший в историю, как первая «опиумная» война, развеявший все иллюзии китайского императора и завершившийся подписанием в августе 1842 г. на борту британского корабля «Корнуоллис» унизительного Нанкинского договора. Согласно договору, Китай открыл для английской торговли пять портов и санкционировал захват англичанами острова Сянган (Гонконг), соглашался на учреждение британских консульств да еще на уплату контрибуции и снижение пошлины.

Пекин все еще пытался сопротивляться, но последовала вторая «опиумная» война (1857-1860), закончившаяся сожжением императорского летнего дворца и снятием императорского запрета на опиум.

Тем временем на протяжении этих войн встречные перевозки чая и опиума продолжались, более того — резко возросли. Лондон вплоть до 1908 г. следил за тем, чтобы привозимый из Индии опиум оставался «легальным» товаром в Китае, не заботясь о том, что ради «большого бизнеса» на чае он подрывал здоровье целой нации и вводил «опиумную чуму» в XX в.

Середина XIX в. осталась в памяти англичан как еще одна занимательная страничка в их страданиях по чаю. К тому времени в лучших домах
Лондона научились тонко различать сорта и марки чая, ценить его вкусовые достоинства, во многом зависевшие от упаковки, метода и длительности транспортировки этого «чувствительного» продукта. Особенно ценились партии чая, доставленные из Китая после первого весеннего сбора (в середине апреля) наиболее нежных и ароматных «типсов», и эти партии ожидались в Лондоне с особенным нетерпением.

В 1845 г. американцы построили парусник нового типа, с более обтекаемым корпусом и множеством парусов — клиппер, который отличался необычайной быстроходностью. Доставляя к американским берегам партии чая непосредственно из Китая за какие-нибудь три месяца, клипперы побивали все существовавшие тогда рекорды скорости перевозок. Вскоре они стали доставлять чай и в Англию, что впервые создало острую конкуренцию обычным парусным судам «Компании Джона», которым требовалось 12—15 месяцев, чтобы добраться с товарами из Китая до родных берегов. Вскоре были построены британские клипперы, которые включились в гонки по скоростной доставке чая из Китая в британские порты.

В 1866 г. в гонке по доставке к столу англичан «весеннего» чая из Китая участвовало сразу более сорока клипперов, в том числе «Тайпин» грузоподъемностью около тысячи тонн. А в Лондоне в те дни заключались пари и объявлялись, как на конных скачках, ставки на возможного победителя гонки клипперов с учетом того, что ему сулила особенно высокая выручка за товар. Гонки проходили по определенным правилам: несколько парусников выходили из китайских вод «с одной и той же приливной волной», и весь их долгий путь отслеживался по крупным промежуточным портам, что держало в чрезвычайном напряжении команду каждого судна. Но в случае победы одаривалась и команда выигравшего гонку парусника.

При всем этом возникавшие затруднения с получением чая из Китая принуждали англичан изучать альтернативные возможности, прежде всего путем создания чайных плантаций в своих колониях. Особенно обещающими были северные гористые районы Индии с весьма подходящим климатом.

Еще много ранее англичане упорно пытались раздобыть в Китае семена чайного дерева и выведать все тонкости производства чая, но все их старания наталкивались на жесткий запрет императора, который под страхом смертной казни повелевал своим подданным хранить секрет чая как «национального достояния». Потерпев ряд неудач в таких попытках, англичане стали исследовать предгорные и горные заросли Северного Ассама и там обнаружили заросли местного чайного дерева.

В 1823 г. сотрудник Ост-Индской компании Чарльз Брюс создал там несколько небольших плантаций местного чайного дерева, и в 1838 г. в Лондон поступила первая партия ассамского чая.