Статья / Философия / Мировоззрение / Гносеологический субъективизм и новоевропейская философия
Гносеологический субъективизм и новоевропейская философия
Гносеологический субъективизм и новоевропейская философия
Гносеологический субъективизм и утверждение психологической перспективы в новоевропейской философии [1]
Субъективность всегда выступала в числе самых концентрированно выраженных философских интересов, четко оформившись в период с XVII по XIX столетия, он внутренне пронизывает и мысль современности. Гносеологическое и экзистенциальное – таковы два главных аспекта, в которых проблема субъекта рассматривается в данной работе. Сознание кризиса в обоих случаях оказывается движущей силой мышления субъективности, а кризис сознания – его удаленной границей. Жить в проблематическом и критическом пространстве является наиболее общей философской формулой субъективности, и философия сама есть деятельность такого рода, которая основывается на специальном понятии субъекта или особой привилегии, данной ему философией. Даже если эта привилегия быть подчиненным и разрушенным.
Проблема субъекта связывает целый спектр тем, характерных для новоевропейской философии XVII—XIX вв., задающих также определенное развитие философской мысли XX в.; в ней концентрированно выражается образ философского мышления современной эпохи, в которую философия теснейшим образом связывается с психологией. «Субъективное рассмотрение», основоположником коего Шопенгауэр называет Декарта, обретает свое особое выражение на общем историческом и культурном фоне Нового Времени, продолжая звучать с той же настойчивостью на протяжении всего последующего развития философской мысли, переживая кризисы и радикальные перемены значений. Спектр основных параметров, по которым интерпретируется этот «субъективизм» новоевропейской философии, составляют следующие темы:
- «Внешнее и внутреннее» – внутренняя очевидность «фактов сознания» и проблематичность перехода от этой, изолированно установленной вначале, позиции к суждениям о «внешнем мире». Начиная с Декарта, в философии происходит переориентация античного понимания «ума-как-разума» к пониманию «ума-как-внутреннего-пространства» [1, с.47]. Теоретико-познавательная проблематика XVII в. придает особое значение рефлексии на «внутренний опыт», принимая за аксиому, что непосредственная данность этого «ума внутри» самому себе («привилегированный доступ») [1, с.27] должна служить отправным пунктом в поиске оснований знания вообще, в том числе знания о внешнем мире. Это движение мысли внутрь самого мыслящего субъекта в дальнейшем остается конститутивным для такой науки, как психология.
- Соотношение ума и тела. В рационалистическом русле философии Нового Времени может не осознаваться как подлинно философская проблема. (Например, у Декарта: «Только жизненный опыт, обыденные разговоры и воздержание от размышлений над вещами, упражняющими воображение, а также от их изучения позволяет постигать единство души и тела… понятие единства, который каждый и без философствования испытает в себе самом» [1, с.45]). Но это указывает лишь на то, что эта проблема заложена в самом фундаменте данной философской установки, причем в качестве «бомбы с часовым механизмом», которая разорвется у Шопенгауэра (его следование философии Канта послужит цели изучения устройства этой «бомбы»).
- Свобода воли как неотъемлемая характеристика субъекта. С наибольшей ясностью и силой эта сторона «субъективного рассмотрения» проявляется в философии Фихте, еще одного «ученика» Канта, не признанного «учителем», зато оказавшего очень важное влияние на Шеллинга и Гегеля. Как только спонтанность субъективного доведена до предела, в этой критической точке становится рельефным и противоположный момент – проблема зависимости (хотя она в полной мере присутствовала уже и у Декарта, и у Беркли, раскрывая в процессе рефлексии субъекта необходимость Бога). У Фихте, как и у Шопенгауэра, зависимость раскрывается уже не как личная зависимость индивидуального субъекта от субъективности как принципа, принципа абсолютной свободы, совершенно не отличимой на уровне теоретического философствования от абсурдного безличного своеволия «чистого Я» или «воли к жизни». В отличие от Шопенгауэра, Фихте в духе «спекулятивного мышления» различает в воле волю к удовлетворению потребности и волю к обладанию (к преодолению сопротивления). Здесь раскрывается интересная особенность волюнтаризма: свобода воли как принцип оборачивается рабством воли для индивида, поскольку необходимым условием спонтанности должна быть бессознательность, по отношению к которой индивидуальное сознание лишь вторично, определяемо. Парадоксальность самой связи «воли» и «свободы» понимал уже Кант, когда писал, что в идее абсолютной ценности чистой воли есть что-то «столь странное, что, несмотря на все согласие с ней даже обыденного разума, все же необходимо возникает подозрение: быть может, только безудержное сумасбродство скрыто лежит в основе…» [2, с. 163].
[/2][/1][/1][/1][/1]
Гносеологический субъективизм и новоевропейская философия
|
Статья / Философия / Мировоззрение / Гносеологический субъективизм и новоевропейская философия
|
Назад в раздел
Самые интересные новости:
загрузка...
|
