Гекатонхейр и цветочек
Мировоззрение. Гекатонхейр и цветочек
Задача: Как сторукий великан, обладающий силой, достаточной для того, чтобы схватить и удержать одновременно целый флот, может схватить и удержать один маленький цветочек?
Решение: ?...
Если представить суть этой задачи в виде, скажем, мультипликационного фильма, то получится примерно следующее: огромная копошащаяся масса рук беспорядочно тянется, нащупывает, сталкивается и путается в собственной множественности. В конце концов, вся эта громада беспомощно обрушивается перед сиротливо стоящим цветочком или прямо на него. Смешно? Трагично. Жаль и Гекатонхейра, и цветочек. Оба пострадали ни за что. Наш Гекатонхейр попал в неловкое положение: ему была поставлена непосильная по причине своей мизерности задача – поднять цветок – маленький предмет, который ему и увидеть-то непросто. Катастрофу вызвало столкновение двух слишком разных сил – гигантской мощи сложного и хрупкой беззащитности простого.
Философия, стремящаяся ухватить простую вещь, рискует попасть в такое же неловкое положение, как и наш Гекатонхейр. Тысячелетиями отращивая мыслительные конечности и оттачивая хватательные приемы, философия выработала целый арсенал концептов, призванных схватывать и держать невероятно сложные явления в их единовременной целостности. Но возникает правомерный вопрос: а как быть с простым? Концепты как абордажные крючья взлетают над, казалось бы, простой вещью и … промахиваются. А если не промахнутся – тем хуже для вещи. И вот вопрос: как возможна философия простого, если философская мысль все усложняет, разыскивая изнанку мира; как возможна аналитика атомарного? Философия, как творчество концептов, сложна по природе своей, и потому ей трудно предложить подходящий метод отношения к простым вещам. Можно было бы махнуть на это рукой – ну, не получается, и ладно, в конце концов у философии достаточно своих игрушек; но чужие игрушки, как водится, всегда гораздо интересней… Если без шуток, то мышлению присуща некая неистребимая и безымянная тяга к простому, неразложимому далее существованию. Простые вещи частенько возникают на горизонте философии (порой этот горизонт определяя), но при движении дальше происходит нечто странное, деформирующее или вовсе разрушающее природу либо философии, либо простой вещи. Если все же философская мысль ввязывается в такое сомнительное предприятие, то какой должна быть ее стратегия? Задавать простые вопросы простым вещам? Или наоборот?
Дискурс о простой вещи возможен. Только он может и не быть философским. Художественный опыт к сути простой вещи подходит ближе. Средствами искусства можно уловить и дать выразиться самому простому – яблоку, лучу света, окну… Философия, вторгаясь в эту область и начиная работу с крестьянскими башмаками, ностальгически жаждет корнесобственности, жаждет не только и не столько вещей, обремененных собственной тяжестью, сколько самой этой вещной тяжести, веса самостийной жизни. Фюсиса, одним словом. Философия, стартовав некогда с опыта фюсис, жаждет возвращения к тому, что было до. Какая заманчивая глубина, какой невероятный полет мысли! И причем здесь, собственно, башмаки?.. Риск на этой стезе велик: подгоняемая неустанными чаяниями клада, сокрытого где-то в недрах простой вещи, философия незаметно для себя превращается в рьяного кладоискателя, манифестирующего свое пристрастие как единственно возможное и стоящее занятие. В ностальгии по самобытности философия может использовать свои методы, в частности, критику, в целях не столько проблематизации, сколько осуждения реального положения дел. Вроде бы, на первый взгляд, разница незначительная, но осужденная реальность исчерпывает вопросы, пресекая возможность философствования, заманивая ее в идеологические игры. У философии есть свои четкие внутренние цели, и плохо, когда она служит чему-то еще. Вот вопрос: как может философская мысль, сохраняя верность самой себе, работать с простыми вещами?
Да и вообще, что значит просто? Вопрос философский, хотя бы потому, что сразу уводит от всего простого. Что мы воспринимаем как простую вещь? Камень, дождь, чашу, выключатель, валенок, пять копеек, лампу, мусор, аптеку, дорогу, небо, книгу, пирожное мадлен?.. Как видно, список получается очень разнородный; вещи, присутствующие в нем, могут быть отнесены к самым разным смысловым сферам, что делает понятие простого отнюдь не таким уж однозначным. Простое предстает как привычное или элементарное, скучное или милое, утилитарное, в конце концов. Пристальный взгляд различит в простом еще одно поле для различий – различий в степени полноты смысла. Так некоторые вещи способны являть собой весь мир в его целостности, космичности; например, дерево. Другим вещам необходимы постоянные смысловые инвестиции для их полного осуществления, просто эти инвестиции стали настолько привычными и включенными в ткань повседневности, что мы их не замечаем. Такой вещью является, например, книга.
Гекатонхейр и цветочек
|
